Глупо отрицать принципиальное наличие механизма эволюционной адаптации видов к условиям среды обитания. Естественный отбор отыгрывает расписанную ему роль, виды эволюционируют и становятся всё приспособленнее и приспособленнее. Вопрос только в том, является ли этот механизм чисто адаптационным, корректирующим, либо он является механизмом порождающим органику в принципе, механизмом основополагающим?
С учётом места теории эволюции в нашем образовании и врождённой человеческой привычки следовать школьным авторитетам, вопрос этот кажется глупым для любого, закончившего хотя бы средние классы.
Однако в то же самое время каждый из нас и чётко понимает разницу между проектированием, разработкой, скажем, нового автомобиля, и его постепенной доводкой, когда он уже стоит на конвейере. Каждый однозначно видит разницу между ролью Баха, написавшего на чистом нотном листе Сюиту №3 ре мажор, и ролью Жака Луссье, переигравшего эту сюиту в джазовой обработке. Ни у кого, в конце концов, не возникает сомнения, мог ли сам себя придумать протокол Ethernet, которым мы пользуемся каждый день, и в который его создатели заложили механизм коррекции ошибок. Вот этот механизм коррекции ошибок Ethernet, его наличие может ли являться доказательством, что протокол создал себя сам? Мы чётко понимаем принципиальную разницу, непреодолимую стену, космос пространства между улучшением, доводкой чего-то, что уже есть, и созданием этого чего-то нового с нуля. Ни для кого из нас не секрет, что эти процессы не просто различны, они различны глубинно. Даже в нашей цивилизации хаоса и всеобщего смешения, за процесс проектирования и процесс отладки отвечают люди совершенно разных профессий, не только по-разному оплачиваемые, но и совершенно по-разному ценимые обществом, люди принципиально разных качеств, разных способностей. Сколько инженеров трудится в авиационном и ракетно-космическом производстве? Тысячи? Но вот братья Райт, Сергей Павлович Королёв или Роберт Бартини — это всегда единицы. Ушёл Бартини, и всё, никто уже в мире не может делать таких вот штук.
И для нас такое бытовое разделение специалистов на подлинных единичных творцов, истинных солистов и тех бесчисленных многих, что составляют симфонический оркестр, этих солистов поддерживающий — нормально, понятно, естественно.
Но лишь в отношении одной теории эволюции происходит какой-то понятийный сбой, ведь мы считаем, что механизм, который помогает видам адаптироваться к меняющейся среде и механизм, эти виды создавший с нуля — механизм единый, тот же.
Впрочем, если в эволюции всё подчинено целесообразности, и именно эволюция создала нас такими, какие мы есть, в виде, наиболее приспособленном к среде, то пусть мне кто-нибудь объяснит, для чего тогда эволюция создала в человеке правое полушарие? Откуда в человеке такая иррациональная тяга к творчеству, тяга такой силы, что предопределяет иногда даже гибель индивида? Почему «Сарабанда» Генделя в каждом человеке вызывает бурю сопереживания? Зачем это расчётливой эволюции? Зачем естественный отбор (если это он) поместил в каждого без исключения человека врождённую глубокую восприимчивость к законам композиции, к роли различных нот в диатонической гармонии, которая мозгом любого человека автоматически преобразовывается в одни и те же подчас крайне глубокие, невыразимые словами эмоции?
Не является ли музыка, совершенно бесполезная с точки зрения механистической эволюции, ненужная, лишняя, с точки зрения холодной эволюционной целесообразности, и глубокая, врождённая восприимчивость к гармонии этой самой музыки всякого человека лучшим доказательством существования Творца?